– Эх, если б заранее знать! – Пашка сердито крутил педали своего старенького велосипеда и все сокрушался про себя: – И Петруха тоже хорош, друг называется! Ведь знал же, что запуск опытного планера перенесли с 12 на 10 часов! Забыл он, видите ли, башка дурацкая!
Пашка притормозил возле проходной обувной фабрики, глянул на часы – уже без четверти десять! – и решительно свернул на Ремесленную улицу. Дорога на ней была, конечно, та еще – ухабистая, в колдобинах – но можно было выиграть минут семь. Потом по мосточку, через дырку в заборе и…
Вылетевший из-под забора шальной пес гавкнул, казалось, в самое ухо. Пашка не удержал траекторию и въехал в очередную рытвину. Все полетело кувырком.
– Ууу, зверюга! – выбравшись из-под велосипеда мальчик оглядел повреждения. Разбитую в кровь коленку, поцарапанные локти … и, главное, погнутое переднее колесов.
Слезы брызнули сами собой. Пашка кинул в проклятого пса куском глины и тот, гавкнув еще раз, убрался под свой забор.
Было не столько больно, сколько обидно. И больно, конечно, тоже – коленка сгибалась через «не могу». Но вот колесо… колесо было уже не поправить. Было ясно, что первого полета планера он не увидит. Пашка бросил велосипед, плюхнулся в теплую уличную пыль и горько заплакал.
– Ну, что это еще за потопы?
Сквозь слезы Пашка разглядел остановившиеся рядом армейские сапоги, форменные брюки… Поднял голову – высокий, уходящий в небеса, усатый военный глядел на него сурово и строго.
– Разве так советские люди встречают трудности, а? Ну-ка, встать!
Пашка с трудом встал и рукавом вытер хлюпающий нос, исподлобья глядя на офицера.
– Э, нет, братец, так не пойдет…
Военный достал из кармана носовой платок, приложил его к Пашкиному носу и скомандовал:
– Ну-ка!
Мальчик послушно высморкался. Военный присел на корточки, сорвал у забора подорожник и принялся перевязывать ранку.
– Ты у нас кто такой есть? Ты советский пионер, будущий мужчина, защитник нашей Родины, так?
Пашка утвердительно кивнул.
– Ну, а какие тут могут быть слезы? Это хлюпикам всяким может быть больно и обидно, а настоящие мужчины, вроде нас с тобой, попусту фонтаны не льют. Так, солдат?
– Так точно! – Пашка выпрямился и вытянул руки по швам.
– Ну вот, совсем другое дело. – Офицер оглядел результаты своего труда, встал и неожиданно улыбнулся. – Расти большой, не будь… кисейной барышней. Давай пять!
Пашка осторожно пожал твердую мужскую руку, военный кивнул ему на прощание и пошел дальше по улице ровным уверенным шагом.
Часы на пожарной каланче буднично пробили десять. Пашка смотрел вслед офицеру и думал о том, что когда вырастет, обязательно будет таким – твердым, уверенным и стойким. И уж, конечно, никогда не заплачет.
… Павел Михайлович!
Ферапонтов тяжело вздохнул, прогоняя дремоту.
– Да, Наташ…
– В 15 часов совещание по новой линии.
– Я помню, Наташ… Ты мне кофейку сделай.
Ферапонтов выпрямился в кресле и попытался глубоко вздохнуть. Не вышло. Привычно достал ингалятор из кармана пиджака. Несколько секунд – и воздух пошел в легкие, как нужно. Противное удушье отпустило. Посмотрел на часы, протянул руку и нехотя перелистнул ежедневник до последней страницы, на которой в кружочек были обведены имя и телефон врача.
… Пожилой доктор некоторое время раскладывал перед собой результаты обследований, как пасьянс, потом сгреб их в одну кучку и грустно бросил в папку.
Ферапонтов грузно сидел по другую сторону стола и молчал. Все было понятно и так. Ситуация с его астмой лучше не становится, но взять отпуск и ехать лечиться в санаторий сейчас никак нельзя. Никто, кроме него, не вытянет завод на новый уровень, потому что Ферапонтов – это имя, это гарантия того, что контракт будет выполнен. А нет Ферапонтова, нет директора – нет контракта, нет будущего. Нет, в отпуск сейчас никак нельзя.
Доктор побарабанил пальцами по столу.
– Ну что мне с вами делать, Павел Михайлович…- Еще раз печально взглянул на папку с анализами. – Это вы не можете, то не можете… лекарствами закармливать вас не имею права, на сердце плохо скажется. Вот что, пожалуй…
Порылся в столе, достал маленький белый прямоугольник – визитка какая-то.
– Давайте-ка мы с вами со стороны психосоматики зайдем.
Ферапонтов недоверчиво повертел в руках кусочек картона.
– Мария, психолог?
– Все болезни от нервов, – со вздохом подтвердил доктор. – Мы с вами уже долго сотрудничаем, почти все физические факторы, влияющие на вашу болезнь, проработали. Если результат нас не устраивает, давайте пробовать что-то новое.
– И о чем я буду говорить с этим…психологом?
– А о чем хотите. Хотите – о работе, хотите – о семье, о детях… Знаю, на заводе у вас сложный период, передышку сделать нельзя – ответственность, обязательства… полгорода на вашем предприятии «держится»… Да и дети покоя не дают. Трудитесь, как заводной, ни вздохнуть, ни охнуть, верно ведь? И ведь никогда никому ни слова, ни полслова жалобы?
Ферапонтов кивнул, убирая визитку в карман пиджака.
– И не думайте, – продолжал доктор, что женщина ничего не понимает в авиадвигателях. Это такой же специалист, как и вы, только занимается вашей тонкой душевной организацией. Программы у нее регулярно проходят, «Гармоничная личность» называются. Почему вам советую – потому, что когда все в гармонии, все пропорционально в жизни, тогда и болезням там места не находится. Так что рекомендую, Павел Михайлович, рекомендую. А ко мне пожалуйте месяца через три-четыре. Ну и поддерживающая терапия, традиционно… не забрасывайте.
… Апрель практически без боя занимал город, наполняя воздух улыбками, журчанием ручейков и воробьиным гвалтом. Сугробы исчезали на глазах и зимняя хандра тоже отступала. Директор Ферапонтов смотрел на солнечные блики на мостовой из окна служебного авто и снова чувствовал себя мальчишкой, запускающим белые кораблики по бурным ручьям. Знакомое лицо вдруг промелькнуло в толпе…
– Сережа, останови!
Водитель послушно подкатил к тротуару, предупредил:
– Здесь нельзя стоять.
– Да я на минутку, – Ферапонтов выскочил из машины и, запахивая пиджак, подбежал к прохожему. – Дмитрий Витальевич, рад видеть!
– А, Павел Михайлович! – доктор широко улыбнулся. – Ну, как ваше самочувствие?
– Да лучше, значительно лучше. Вы уж извините, что я так затянул с обследованием, работы выше крыши.
– Да уж, понимаю, – кивнул врач.
– И за психолога вам большое спасибо, – Ферапонтов ухватил руку доктора обеими ладонями и осторожно потряс. – Совсем другой взгляд на мир, знаете ли. Очень полезная оказалась программка.
– Ну, это главное, – рассмеялся Дмитрий Витальевич.
– А к вам зайду, зайду непременно, обещаю. И приглашаю в воскресенье на турнир по планерному спорту, сын полетит! Приходите! – Ферапонтов махнул рукой и побежал к машине.
… Поток машин шел своим чередом, отблескивая в ярких солнечных лучах. Проехала поливалка, смывая грязь и пыль, и засидевшиеся на обочине воробьи с веселым чириканьем рванули в высокое синее небо.
Настоящие мужчины не плачут
